версия для печати От редакции: Сегодня в Рунете активно обсуждают приказ главы Минкомсвязи, который уже окрестили "законом о перлюстрации почты". В приказе говорится, что почта обязана обеспечивать доступ правоохранительным органам к информации о почтовых абонентах, оказанных им услугах и передаваемой корреспонденции. Эксперты считают, что приказ противоречит российским законам, поскольку нарушение тайны переписки возможно только на основании судебного решения. Ну а "Вебпланета" решила напомнить о предыдущих законотворческих опытах такого рода, подняв из архива эту статью 2007 года.
Ограничивать права своих граждан – одно из любимых занятий многих государств. Мы с вами как раз переживаем такой период, связанный с так называемой «борьбой с экстремизмом». А вот в США пик пришелся на 2001 год, и был связан со знаменитым терактом «9/11». Именно после него американские законодатели стали усиленно «закручивать гайки», запрещая все, что можно.
А сейчас они начали разбираться, насколько законными были такие запреты, и много ли дров наломали законодатели при их введении. Так что у нас появилась великолепная возможность немного поучиться на их ошибках. Впрочем, эта статья прямого отношения к терроризму с экстремизмом иметь не будет, речь пойдет о параллелях в трактовке понятия тайны связи.
«Маски-шоу» из-за распечатки
Итак, совсем недавно суд Южного округа американского штата Нью-Йорк признал неконституционной часть так называемого «Patriot Act», того самого закона, который был принят вскоре после теракта. Конкретно – американской Конституции противоречат те его положения, которые касаются порядка получения правоохранительными органами конфиденциальной информации о гражданах: их телефонных переговорах, банковских вкладах, и прочих подробностях личной жизни.
Согласно «Patriot Act», допускается ее получение без судебного решения, на основании так называемых «Писем национальной безопасности», они же «National Security Letters». Это – документ, при получении которого организация обязана быстренько рассказать полиции то, что она спросит. Обычно так запрашивались сведения о сайтах посещаемых подозреваемыми в терроризме, сделанных ими телефонных разговорах, банковских вкладах, и так далее.
Эту лафу суд сейчас прикрыл, оставив, правда, правительству время на его обжалование. Да и прикрыл не совсем: «security letters» еще можно использовать, правда, теперь правоохранительным органам придется объяснять, для чего им нужна запрашиваемая информация.
А теперь – перенесемся в Россию, на несколько месяцев назад, в март. Именно тогда в городе Ульяновске наш доблестный Наркоконтроль «наехал» на местного сотового оператора, «Ульяновск-GSM». Вернее, сначала попробовал вежливо запросить интересующую их информацию о переговорах одного из подозреваемых. Речь шла не о «прослушке», которая описывается в 186 статье УПК, а просто о распечатке информации про то, когда и кому он звонил (так называемой «детализации»). Оператор в ответ сослался на статью 23 Конституции, которая предусматривает, что право на тайну телефонных переговоров может быть ограничено только на основании судебного решения. В ответ на это «Госкомдурь» и наехала, устроив «маски-шоу» и пообещав «изъять серверы». Это уже становится милицейской народной забавой, кстати: изымать компьютеры «на экспертизу». Ясное дело, что без ПиСи – ни туды и ни сюды, так что свою детализацию наркоконтролеры получили. Директор компании сначала грозился жаловаться, а потом передумал.
В прокуратуре же, комментируя этот инцидент, сослались на некое «постановление Верховного суда от 2 июня 2006 года», которое разрешает получение детализации переговоров без санкции суда. Как видите, у нас тоже есть свои «security letters». И вот с этого места – подробнее.
Вопрос о том, нужно ли судебное решение для получения детализации переговоров, разбирался высшими судебными инстанциями аж два раза. Сначала это сделал Конституционный суд, по запросу одного из липецких районных судов. Районным судьям почему-то показалось, что закон «О связи», предусматривающий получение информации о телефонных переговорах на основании судебного решения, противоречит Конституции. КС сказал, что нет, не противоречит. А заодно объяснил, что вообще понимается под «тайной связи», и понятие это в трактовке суда включало не только сами переговоры, но и информацию о них. Генеральная прокуратура после этого даже рассылала связистам разъяснение: что так называемые «установочные данные» (имя и номер телефона) можно выдавать по простому письменному запросу, а вот на все остальное нужна санкция суда.
Вдобавок, это только с телефонными переговорами такие заморочки: если речь идет о любой другой «охраняемой законом тайне», то документы, ее содержащие, можно изымать с санкции прокурора, как предусмотрено в статье 183 УПК. Ну, хоть не по личному желанию следователя – и на том спасибо...
Наш «Patriot Act»
Но время шло. Один закон «О связи», тот что был принят в 1995 году, в 2003-м сменился на другой, одноименный. Кстати, самая натуральная подстава: читая текст, в котором он упоминается, без сверки дат невозможно разобрать, о каком из них идет речь. Старый закон прямо предусматривал получение санкции суда на выдачу информации о переговорах, а вот новый прямо отсылает к другим «федеральным законам». И вот, уже в период действия нового закона тот же вопрос задали Верховному суду.
Если суд Конституционный существует для того, чтобы определять, соответствуют ли те или иные акты Конституции, то Верховный – это высшая судебная инстанция, куда попадают при обжаловании уголовные и гражданские дела. Его решения, разумеется, учитываются всей нижестоящей судебной вертикалью, и не только.
В общем, туда попало дело, касающееся детализации. В нем сотрудникам милиции потребовалась информация о телефонных переговорах по делу о мошенничестве. Суд, в который они обратились, отказал. Тогда прокуратура стала этот отказ обжаловать, и дошла до Верховного суда, в результате чего и появилось на свет то самое «постановление от 2 июля 2006 года». В нем ВС провозгласил: на получение информации о переговорах санкции суда не надо. И применяться, по мнению ВС, должны именно те положения статьи 183 УПК, которые касаются изъятия документов с «охраняемой законом тайной». То есть, на поклон за санкцией идти надо не к суду, а к прокурору.
Упомянул ВС и предыдущее постановление суда Конституционного, правда, вскользь: просто указал, что ссылки на него «необоснованны». Что под этом понимали верховные судьи, они нам не пояснили. Вообще, ситуация сложилась уникальная: лично я не припомню еще такого случая, когда две верховные судебные инстанции противоречили бы друг другу, высказываясь по одному и тому же вопросу.
В итоге сейчас наблюдается достаточно странная ситуация, когда в разных регионах практика получения детализации переговоров складывается по-разному, в зависимости от того, на постановление какого из судов ссылаются местные правоохранительные органы. Там, где я работал, ходили за санкцией в суд. В Ульяновской области, как мы видим, делать этого не хотят...
Какой-то неизвестный сетевой гений о Верховном суде заметил, что это, мол юристы, которые исправляют чужие ошибки и увековечивают свои. Боюсь, в нашем случае так и получилось. Ведь в принятом ранее постановлении Конституционный суд толковал не только закон «О связи», но и Конституцию. Закон сменился – но Конституция-то осталась.
Обратим внимание на этот отрывок из постановления КС: «Право каждого на тайну телефонных переговоров по своему конституционно-правовому смыслу предполагает комплекс действий по защите информации, получаемой по каналам телефонной связи, независимо от времени поступления, степени полноты и содержания сведений, фиксируемых на отдельных этапах ее осуществления. В силу этого информацией, составляющей охраняемую Конституцией Российской Федерации и действующими на территории Российской Федерации законами тайну телефонных переговоров, считаются любые сведения, передаваемые, сохраняемые и устанавливаемые с помощью телефонной аппаратуры, включая данные о входящих и исходящих сигналах соединения телефонных аппаратов конкретных пользователей связи; для доступа к указанным сведениям органам, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, необходимо получение судебного решения. Иное означало бы несоблюдение требования статьи 23 (часть 2) Конституции Российской Федерации о возможности ограничения права на тайну телефонных переговоров только на основании судебного решения.»
Здесь детализация причисляется к «тайне связи» именно на основании Конституции, а не закона «О связи». Конституция, предусматривающая судебный порядок получения «тайны», является непосредственно действующей. Верховный суд в своем постановлении просто забыл про это: отнеся «детализацию» к «ораняемой законом тайне», не учел, что ограничения права на тайну связи устанавливаются самой Конституцией, а не «федеральными законами», к которым отсылает статья 183 УПК. Соответственно, она является исключением из всех остальных «тайн».
Как мы видим, в российском законодательстве есть коллизия, очень похожая на ту, что недавно была разрешена в США. Собственно, и не в законодательстве даже, а в порядке его применения: разъяснения Верховного суда формально правовыми актами не являются, но на практике написанное в них исполняется. И изменения в такой практике наступят только тогда, когда кто-то из заинтересованных лиц обжалует злополучное постановление ВС. Так, как это сделали в Америке.
