версия для печатиЯ фильм «2012» не смотрел и смотреть не собираюсь. Но сказать все равно скажу.
Голливудские блокбастеры в сущности есть не более чем аттракционы. Один от другого отличается лишь технической оснащенностью и декорациями. И с этим даже никто не спорит: просто кому-то нравятся аттракционы, а кому-то пешие прогулки по парку, — но никто парки с аттракционами не путает. Про сущность «описания движения» писал еще Борхес: «Первого зрителя можно было поразить единственным всадником, нынешнему необходимы полчища в сопровождении картин железной дороги, колонн трудящихся или океанского лайнера. Но суть переживаний осталась прежней: ошеломленность горожанина при виде чертовщины, на которую способна техника».
Океанскими лайнерами теперь особенно никого не ошеломишь, нынешнему зрителю предлагают уже не крушения поездов, самолетов и прочих титаников, а нечто позначительней — крушение планеты целиком. Впрочем и это тоже не ново и начинает утомлять: тот же режиссёр Эммерих, снявший фильм «2012», пятью годами ранее уже уничтожал Землю в фильме «Послезавтра». Да и не он один оттоптался по этой теме: мир уничтожали с разной степенью успешности в «Армагеддоне», «Монстро», «Годзилле» и т.д. По логике вещей, в будущих блокбастерах гибнуть должна будет не отдельно взятая планета, а целая галактика. Или вся Вселенная.
А что, вот сюжет: 2 012 012 год. Ученые обнаруживают, что расширение Вселенной прекратилось, и теперь галактики с ускорением под действием гравитационных сил слетаются обратно. Человечество, успевшее заселить сотню планетных систем, в панике: лететь-то все равно некуда, хоть у тебя параплан, хоть у тебя гиперпространственный крейсер.
Являются, конечно, проповедники, призывающие опроститься, принести в жертву христианских младенцев и закопаться в астероиды. Потомки индусов ликуют: вот он, вдох Брахмы! — и оптом закупают турпутевки для паломничества к Ганга. От прилива тел туристов Ганга выходит из берегов и затопляет прибрежные районы. Вот оно глобальное потепление! — кричат выжившие после наступления ледника Киотские Мудрецы и требуют у правительства Земли денег. А Земля к тому времени давно уже захудалая мусорная планетка, которой конечно по старой памяти в признание заслуг высылают межгалактических долларов, но не так чтобы много. Отсюда финансовый кризис, космическим перевозчикам отказываются отгружать гравицапу, тут же кризис перенаселения, голод и креветочный грипп.
На других планетах решают, что земляне это специально, что это они вместо христианских младенцев решили индусов утилизировать — индусов больше, вдруг приемка по весу. Являются неофашисты: да, говорят, метод не новый, но в прошлый раз помогло не очень. Галактический Израиль оскорблен. Галактические Штаты Америки оскорблены. Начинается межзвездная война — как у Лукаса, только круче. Про Землю, понятное дело, уже никто не помнит, все лупят из бластеров друг по дружке без разбора. А из глубин Космоса тем временем выползают злобные Чужие и давай всех хавать — тоже без разбора. Раздаются возмущенные возгласы: мы так не договаривались! Биологическое оружие запрещено! — обиженные за демократию янки достают из запасников мегапозитронные бомбы и сбрасывают на ближайшие галактики. Образуются черные дыры, все в панике, вся вселенная в сполохах от засасываемых в дыры звезд, пылевых облаков и планет. Короче все умерли.
И только простой парень Петя Васичкин не смотрел галактических новостей, не зависал в Сети, а читал книжки по Слегка Общей Теории Всего, высчитывал элегантные струны и любовался на портрет девушки Тани. Портрет стоял на столе, а девушка Таня вращалась вокруг далекой звезды Альфа-Центавра. И Петя очень любил Таню. Поэтому Петя мастерит из старых радиодеталей миелофон с кварковым преобразователем, забирает Таню, и отбиваясь от мародеров, улетает в другое измерение. В город Рио-де-Жанейро. Там он надевает белый костюм, ходит по пирсу, статный такой красавец, усы, шарф, пьет коньяк, целует Таню, оказавшуюся блондинкой с богатым внутренним миром; дальше крики чаек, надпись «тело так и не нашли» и титры.
Главное достоинство этого сюжета — масштаб. Какой простор для спец.эффектов! Какое разнообразие персонажей, костюмов, декораций! Я бы этот сюжет в Голливуд продал, если б купили. Но купят вряд ли. Потому что нет революции, одна экстраполяция. Вот вы бы, мужчина, купили экстраполяцию?
# # # #
В поисках революции можно обратиться к тому же эссе «Биограф и кинематограф» библиотекаря Борхеса: описывать нужно не движение, а саму жизнь — в этом отличие биографов от кинематографов. Здесь, впрочем, тоже особенной новизны, кажется, нет. Кто только «срезы жизни» не изготовлял: и Джармуш в «Ночи на Земле» и Шахназаров в «Дне полнолуния» — такие сцепления коротких эпизодов с характерными персонажами в мимолетных ситуациях. Это как будто вы идете по улице и гадаете о встречных людях: вот бледная девица сидит на поребрике с ноутбуком, пишет сентиментально-гордые буквознаки кому-нибудь; мимо поребрика проезжает новенький форд, взятый в кредит ровно за два месяца до увольнения со службы своего владельца, форд тормозит на светофоре; по зебре переходит женщина с ребенком, конечно, одинокая мать, поэтому и ребенок у нее орет; все морщатся, кроме старика в коричневом пальто, у него садятся батарейки в слуховом аппарате и т.д.
Понятно, что таких мимолетных сценок можно выхватывать сколько угодно. Без всякого ущерба для смысла тот же фильм «День полнолуния» мог бы быть в два раза короче и в два раз длиннее — ценность его в эстетике. Если зритель «2012» подобен посетителю аттракциона, наблюдающему за действием, которого не бывает, то зритель Шахназарова — пассажиру поезда, фантазирующему о пейзажах за окном. Жизнь здесь ближе, но всё равно загорожена движениям — пусть и бегут не картинки на экране, а сам наблюдатель движется с поездом. Можно дать пассажиру рычаг управления, и тогда будет, как в видеоиграх-квестах: тыкаете по объекту в кадре, камера подлетает к нему и показывает сценку с ним в главной роли, потом тыкаете на следующего статиста и уже он в центре. Доходы пойдут не только с проката, но и с выпуска аддонов — ждите в следующем месяце «День полнолуния: весеннее равноденствие».
«Описание движения» — это не только буквальный перевод слова «кинематограф», но и сама суть его. Ведь кинофильм мы всегда воспринимаем извне, картинка прилетает к нам уже в готовом виде и зачастую прямо в подкорку, минуя сознание. А все что мы можем воспринять вовне — это не жизнь даже, а именно движение. Рост кристаллов внешне не отличим от роста кораллов, если долго наблюдать за ними; а если недолго, то кажется, что и то и то мертво. Что уж говорить о более сложных историях, когда человек и ходит, и разговоры разговаривает, а в сущности он мертвец давно, гроб с прахом. Как Иудушка Головлев.
# # # #
Описать жизнь – значит произнести внутренний монолог, отрефлексировать движения своей души. Едва ли такое описание возможно на экране — разве что в исключительных случаях, когда сила творения преодолевает саму природу инструмента. Для записи монологов о собственной душе есть другой способ — литература. Он не новый, но в сравнении с кино у него масса достоинств. Голос писателя всегда звучит внутри, а не вне читателя. Более того, голос самого читателя сливается с голосами героев текста, внешность и чувства выдумки и реальности взаимопроникают друг друга, совершая чудесное преобразование: жизнь и душа, запертая в одном, преобразует жизнь и душу другого. Да и сам голос писателя звучит яснее и звонче. Писательство индивидуально и нетехнологично, тогда как кино это всегда компромисс – между авторским замыслом и материальной базой.
У литературы в сравнении с кино есть недостаток другого рода: проблематично дорого продавать то, что забесплатно лежит в Сети. Конечно, заинтересованные граждане борются с таким положением дел и даже достигают некоторых успехов - недавно, к примеру, дожали Ларина с его Либрусеком. Но ясно, что освободившееся место недолго пропустует. Двадцатигиговый архив либрусека раздают в торрентах - каждый желающий может делать свою библиотеку. Фильмы качать тоже несложно, однако же есть большая разница между компьютерным монитором и экраном кинотеатра. Особенно, если там показывают в 3D. Книга же везде книга: и на папирусе, и на пергаменте и на дисплее от компании e-ink. Тот, кто исправит этот досадный недостаток, совершит революцию.
К счастью, текущие тенденции создают для литературной революции все предпосылки: людям становится труднее читать сложные и длинные тексты. Последний запас сил расходуется на инструкции-рецепты, как в кулинарных книгах и компьютерных играх: поди, сделай то - будет новый левел, скилл, девайс; и на сценарии, движения тела — он побежал, выстрелил, перекатился. И это хорошо. Потому что там, где есть хромые, безногие, там нужны костыли. А там где есть спрос, есть пространство для бизнеса.
Помнится, еще древнегреческий философ Сократ жаловался, что современная ему молодёжь уже не та, ничего запомнить не могут, взяли моду записывать. Так возник новый массовый рынок материальных носителей информации. Впрочем, еще в Средние века не редки были ребята, способные наизусть воспроизводить огромные массивы текстов, как устно для благодарных слушателей, так и при письме в виде цитат, причем без кавычек — чтобы адресат тоже память тренировал.
Долго так не продлилось – человечество не любит себя утруждать. И тогда, к радости нарождающейся гильдии книготорговцев, возникли новые подпорки для ослабевших — кодексы, разбитые на главы и разделы. А в Библии и вовсе каждый стих пронумеровали. Задача работы с текстом свелась к запоминанию названия книги и примерного положения нужного отрывка. Гугл, как известно, избавил нас и от этого: теперь уже не нужно знать совсем ничего, достаточно воспроизвести хотя бы несколько слов. Дальше - некуда. Осталось только разучиться читать.
Человеческая история — это в некотором роде перестраивание и достраивание дома на дереве. Каждому новому поколению работой предков не удовлетворится. Самим-то тоже хочется заняться недвижимостью. Поэтому, конечно, берут молотки и давай вбивать новые подпорки. Так дом и строится вокруг оси времени — по спирали.
Характерно, что мировое строительство сопровождалось и превращениями представления об авторстве. В античности этого представления вовсе не было. Ученые мужи до сих пор спорят сколько же было «гомеров», и что именно придумал Пифагор, а что его верные последователи-сектанты. Фигура автора возникла в Новое время, когда люди приобрели несколько преувеличенное впечатление о собственных персонах, и снова исчезла к середине века 20-го. Литературный текст, как выяснилось, не есть сообщение автора-бога, а многомерное поле спорящих меж собой стилей письма. Так автор снова оказался только скриптором, медиумом. О чем и поведал миру семиотик Ролан Барт в своей знаменитой работе «Смерть автора».
По законам диалектики в новую эпоху, эпоху интернетов, блогов и гуглов, автор появился вновь, хотя и в странном качестве. С одной стороны, есть автор-блоггер, занятый, подобно обитателю 18-го века, многословным, гордым и обрывистым выговариванием себя. С другой стороны — автор публичный, выговаривающий не себя и не высшие эмпирии, а являющийся в сущности проекцией блоггера. Так Евгений Гришковец - воплощение инфантильно-ностальгического нытья граждан обоего пола, а Вера Полозкова — модель целулоидно-модернового рифомоплетства девиц разного возраста.
На очередном витке спирали домовозведения возникнут новые костыли: человек уже будет не в состоянии разыгрывать пьесы книг внутри себя, в специальных гипнотеатрах образы ему будут загружать прямо в мозг. На старой технологической базе это уже происходит: нарастающая популярность аудиокниг тому пример. Люди уже не очень отличают прочитанное от прослушанного.
И снова «умрет автор». Возникнет вещатель, новый медиум, высокооплачиваемый работник гипнотеатра. Литература приблизится к кино, а кино вберет в себя литературу.
Но и тут, конечно, еще не все закончится. Литература, произведя революцию в кино, неизбежно сольется с компьютерными играми, люди уже вообще перестанут выходить из гипнотеатров, переселятся в Сеть и станут называться Homo Ludens. Тут-то и случится точка сингулярности, 2012 год.
