Электронный кит, Электронный кролик и Электронные тараканы

Российский комитет Программы ЮНЕСКО «Информация для всех» предоставил читателям «Вебпланеты» текст доклада, прозвучавшего на III Международной конференции «Человек, культура и общество в контексте глобализации современного мира. Электронная культура и новые гуманитарные технологии XXI века». Автор доклада — Филипп Кео, директор Бюро ЮНЕСКО в Москве.

Что такое Электронная культура? Существует ли она на самом деле? И если да, то какова ее сущность?

Весьма приблизительно мы можем сказать, что это форма «культуры» (так мы можем ссылаться на «Е-культуру» (E-culture) в качестве аббревиатуры), возникающая из слияния коммуникации и компьютеризации в эпоху глобализации и проникновения новых технологий во все сферы нашей жизни.

Однако я сомневаюсь, что распространение Всемирной Паутины, симуляции, виртуальной реальности и мобильных телекоммуникаций могут сами по себе определять дух нашего времени. В любом случае, никакой инструментарий не может представлять собой сущность культуры. Может ли в таком случае Электронная культура быть кодовым словом для еще не сформировавшейся культуры глобализации? Возможно также, что уже существуют различные, чрезвычайно дифференцированные виды электронной культуры, одни из которых сочетаются с традиционной культурой, другие же, напротив, все более отдаляются от нее. И если дело обстоит именно так, то говорить о всеобъемлющей Электронной культуре невозможно.

На данном этапе, действительно, необходимо сделать попытку идентифицировать сущность, истинный смысл феномена Электронной культуры.

У меня нет сомнений в том, что нечто существенное воздействует на нашу культуру в общемировом масштабе. Мощные двигатели перемен, диверсификации и гомогенизации на самом деле задевают лишь поверхностные слои культуры. Мы должны определить, какие из этих перемен будут долгосрочными, а какие являются лишь иллюзорными и недолговечными.

Другая задача заключается в том, чтобы не отвлекаться на технические приемы и инструментальные средства. Мы должны сосредоточиться на принципиальном вопросе: что представляет собой культура сегодня? Является ли электронная культура электронной версией культуры? Является ли электронная культура вновь обретенной возможностью ориентации в информационном пространстве, взаимодействия с ними, возможностью получения информации и данных о культуре? Или электронная культура представляет собой качественно новое мировоззрение? И если существует электронное мировоззрение, то существуют ли также электронная философия или электронное искусство?

Если существует электронная философия, то каково ее принципиально новое место в многовековой истории человеческой мысли?

Если существует электронное искусство, то в чем его смысл, его предназначение?

Я хотел бы предложить проанализировать три направления, которые, по моему мнению, являются прекрасным примером современного художественного выражения: виртуальное погружение, сетевое и трансгенное искусство. Для того, чтобы охарактеризовать эти тенденции, я использую три метафоры в качестве примера: электронный кит, электронный кролик и электронный таракан. Эти три метафоры также представляют собой образы трех основных черт современности: пассивность, манипуляция и амнезия.

К сожалению, вполне вероятно, что все эти черты являются темной стороной электронной культуры.

1. Электронный кит

Эссе Джорджа Оруэлла «В чреве кита», написанное в 1940 году, помогает нам окунуться в атмосферу 1930х годов, время расцвета нацизма и фашизма, время, отмеченное безразличием интеллигенции и «либеральных» художников, покорно принявших надвигающуюся опасность.

В своем эссе Джордж Оруэлл посвящает целый отрывок анализу романа Генри Миллера «Тропик Рака». Оруэлл упрекает Миллера за его позицию в конце книги, а именно, «мистическое принятие вещей такими, какие они есть». Он продолжает: «Только что он принимает? <…> Не эпоху развития и свободы, а эпоху страха, тирании и единообразия. Сказать „я принимаю“ в нашу эпоху — тоже самое, что сказать я принимаю концентрационные лагеря, дубинки полицейского, Гитлера, Сталина, бомбы, самолеты, консервы, пулеметы, путчи, чистки, лозунги, счетчик Бедо, газовые маски, подводные лодки, шпионов, провокаторов, цензуру на прессу, секретные тюрьмы, аспирин, голливудские фильмы и политические убийства».

Оруэлл уподобляет подобную позицию нахождению «в чреве кита». Для него «чрево кита, всего на всего, убежище для взрослого человека». «Там ты находишься в темном, мягком пространстве, полностью тебе подходящем. Между тобой и реальностью ярды жировой ткани, способные поддерживать в тебе отношение полного безразличия, чтобы ни случилось. Даже шторм, затопивший все линейные корабли мира, едва ли дойдет до тебя хотя бы эхом. <…> В двух шагах от смерти — это высшая степень безответственности.»

Для Оруэлла герой Иона — это воплощение человека, который согласился быть «проглоченным», тем самым, выбрав «пассивность», а значит, он «пассивно принимает зло». Миллер — это Иона 30-ых годов, позицию которого Оруэлл отказывается принимать.

Сколько же Ион существует сегодня?

Метафора Ионы и кита, среди всего прочего, прекрасно подходит к технологическому миру виртуальной реальности и механизмам погружения в трехмерную реальность (3D). Самые современные системы трехмерной виртуальной реальности, такие как система CAVE, являются своего рода «китами», готовыми поглотить нас и сделать пассивными сообщниками всего, что творится в мире. Виртуальная реальность — это «кит», который обволакивает нас несколькими метрами жировой ткани, сдерживающей крики страдающих людей или звук выстрелов автомата Калашникова.

В глубинах китового брюха, вооруженные мышкой, камерой или шлемом виртуальной реальности, мы пытаемся «содрать шкуру с мира» (разоблачить мир). Но мы все еще окутаны тоннами идеологического жира, в то время как безбрежный технологический океан отделяет нас от свежего воздуха или настоящего террора. Другими словами, искусство погружения ведет игру всеобщего лицемерия, вселяя исподволь в наше подсознание мысль о том, что мы можем противостоять реальности, создавая виртуальные реальности.

Передовые визуальные технологии могут лишь делать нас просто слепыми по отношению к реальной ситуации, происходящей в мире. Спутники (обеспечивающие доступ в Глобальную Сеть) не в состоянии проникнуть в трущобы нищих или раскрыть махинации корпораций.

История человечества богата на изобретения, которые (лишь на короткий промежуток времени) были способны разрешить самые трудные проблемы человечества. Новые ИКТ технологии, включая виртуальную реальность, виртуальное присутствие, симуляцию и множество других технических приемов, объединяющих силу изображения с силой компьютера, очевидно, будут, еще разработаны. При этом мне хотелось бы подчеркнуть, что если мы не будем обучать глаза и разум эти новым инструментам, то мы все подвергнем себя серьезной опасности превратиться в Иону в чреве кита во благо власть имущих.

2. Электронные кролики

Трансгенный художник Эдуардо Кац создал «GFP Кролика», генетически модифицированного зеленого флуоресцентного кролика. Кац, известный своими проектами по телематике, выбрал новое направление под названием «Восьмой День». Этот трансгенный проект включает в себя био-люминесцентные создания, такие как растения, амебы, рыбы и мышь в искусственной экосистеме, которая закрыта в физическом смысле, но открыта и доступна во Всемирной Паутине. Своей инсталляцией «Генезис» Kaц подталкивает участников к проведению генетических мутаций, предлагая «предательскую и провокационную игру в Интернете».

Это похоже на современное воплощение Вагнеровской мечты о «тотальном искусстве» или «Gesamtkunstwerk»! Нам еще раз предлагается великий художественный сплав. Амебы и мозг, биологический робот и Сеть, «участники» и «среда» должны слиться воедино.

Можно ли подозревать Каца в том, что он является банальным идеологическим приверженцем биогенетической промышленности? Конечно нет. Этого художника нельзя назвать просто «провокатором», который стремится сделать себе имя, воспроизведением амеб и кроликов, светящихся в темноте. И все это для того, чтобы под шумок уверить людей, что, в конце концов, если трансгенное искусство может покрасить кролика в зеленый цвет, то нет никаких проблем и в том, чтобы подать трансгенного тушеного кролика на ужин.

Хотел бы оговориться, я не поддерживаю творчество Каца. Оно представляется мне опасно легкомысленным, ибо порождает дальнейшую путаницу и неразбериху. Оно смешивает все — амебы с Интернетом, Всемирную паутину с Библией. Оно углубляет нас во мрак, а не приближает к «просвещенному сознанию». Все это делает нас сообщниками генной инженерии, ее активными участниками, по большому счету, каждый из нас лично принимает участие в разглагольствованиях на тему генетики и мутаций, утратив критический взгляд.

В качестве иллюстрации моего видения проблемы доведем ее до абсурда. Я предлагаю взглянуть на дальнейшее развитие идеи «GFP кролика»:

Аббревиатура GFP означает «Green Fluorescent Protein» (Зеленый Флуоресцирующий Белок). Не надо быть гением, чтобы предвидеть, что рано или поздно будут также выделены красные и синие флуоресцирующие белки. Тогда почему бы ни сделать кролика, каждый третий волосок которого будет флуоресцировать красным, зеленым или синим по уже известному принципу цветного телевизора. В результате появится «фото-кролик». Таким образом, мы могли бы хранить пушистые меховые фотографии всех шедевров из наших музеев в кроличьей клетке. Легко предвидеть и следующий шаг. Комбинируя гены хамелеона, сверчка и светлячка с генами нашего фото-кролика, проще пареной репы получить «Теле-кролика». Флуоресцирующая картинка могла бы меняться как хамелеон, но на чуть более высокой частоте, чем пронзительное пение сверчка, и при этом с яркостью, превышающей в несколько раз (яркость на каждый волосок) яркость светлячка. Тогда мы смогли бы на кролике-экране смотреть фильмы, например «Метрополис» или «Унесенные ветром».

Однако такое применение, является, как вы скоро поймете, лишь слабым примером возможного использования оригинальной идеи.

Давайте разовьем мысль дальше. Очевидно, что следующим шагом стало бы создание произведения искусства из человека. Почему бы не встроить гены теле-кролика в геном человека? Тогда больше не будет рыжих, брюнетов или блондинов, а появятся люди с идеальными волосами, на которых мы смогли бы просматривать наши фотографии, например, с отдыха, перемежая их с рекламой.

Е-культура (Электронная-культура) может с легкостью смешиваться с Б-культурой (B возникает от Bioengineering). Так в дальнейшем можно будет присоединять и другие буквы алфавита.

В какой-то момент в будущем, возможно, мы захотим вновь открыть К-Культуру, в которой К (C-culture), естественно, от культуры.

К-культура (C-culture) может стать культурой культур, мета-культурой, необходимой для «мета-человечества», признавшего необходимость избавиться от тирании техники.

3. Электронные тараканы

В 1999 году (т.е. за два года до трагических событий 11 сентября), Джарон Ланье, знаменитый пионер виртуальной реальности, предложил ответ на потенциальные глобальные конфликты и террористические атаки, направленные на самые известные места мировой цивилизации. В рамках конкурса, организованного «New York Times Magazine», по созданию «капсулы времени, способной уцелеть на Манхеттене в течение тысячи лет», его концепция выглядела особенно оригинально. Идея Ланье заключалась в том, чтобы закодировать все архивы «New York Times» в ДНК тараканов, которые затем будут выпущены в определенных местах Манхеттена.

Знаменитый Нью-Йоркский таракан пережил все: землетрясения, голод, наводнения… Он смог бы пережить даже ядерный удар. При этом его гены чрезвычайно устойчивы. Они сочетаются с последовательностями ДНК, известными как «интроны», цель существования которых неизвестна. Исходя из этого, Ланье предложил использовать методы генетической рекомбинации для того, чтобы «переписать» последовательности интронов, которые, как мы знаем, состоят из четырех основных пар аминокислот. Компьютерная память оперирует двумя значениями (0 или 1), а память ДНК оперирует четырьмя значениями А, Т, С и G.

Таким образом, последовательность ДНК способна хранить вдвое больше информации, чем аналогичная цифровая. Следовательно, «цифровые» архивы могут быть непосредственно переписаны в их «генетический» эквивалент. Соответствующие последовательности ДНК могут впоследствии быть синтезированы,, а затем пересажены в интрон ДНК через инъекцию в яйцеклетку таракана. Дальше совсем просто, нужно дать возможность архивным тараканам размножиться в несколько раз, а затем выпустить их в определенных местах на Манхеттене. Джарон Ланье предсказывает, что спустя несколько лет архивные тараканы с измененной памятью превратятся в «эндемики» (вид насекомых, встречающийся только в данной местности), а архив, который они переносят, превратится в «постоянный».

Я предлагаю рассмотреть следующую ступень развития идеи Ланье. Почему бы не переписать Всемирную Паутину в геном насекомых и грызунов нашей планеты? Ведь мы знаем, что Всемирная Сеть это «сеть сетей». В нашем случае мы имели бы дело с созданием своего рода дубликата, копии Всемирной Сети путем создания сети тараканов, мух, крыс, скорпионов, самых выносливых из известных нам видов. Каждый вид была бы привязан к определенной части Всемирной Сети. В чем преимущество? Хранится вечно и обеспечивает выживание. Конечно идея создания сети генетически модифицированных тараканов и мух не является «искусством» в строгом смысле этого слова, однако, это означало бы, что мы можем обеспечить сохранность всех художественных шедевров Манхэттена (по крайней мере на тысячу лет).

Подобные сети тараканов и крыс могли бы стать продолжением Всемирной Паутины в самых разных формах. Ведь существующая на сегодня ее конфигурация, очевидно, обречена на гибель. Многочисленные серьезные враги уже выстроились в шеренги, чтобы ускорить объявление о ее смерти. При этом я не имею в виду самую страшную опасность — «кибер-террористов». Главная проблема состоит в самой концепции Глобальной Сети. Юридическое уничтожение бесплатной файлообменной сети Napster явилось серьезным симптом этого противостояния, направленного на уничтожение великой либертарианской утопии, которая сопровождала рождение Всемирной Сети.

Однако уничтожение Napster представляется лишь прелюдией к более радикальным действиям. Несомненно, «общественная» интернет-сеть будет вынуждена постепенно уступить место сети, находящейся «в частном владении». Таково требование рынка. Сама мысль о предоставлении чего-либо бесплатно вызывает ужас в условиях капитализма. Очевидно то, что война объявлена свободному программному обеспечению, программному обеспечению с открытым исходным кодом и бесплатным файлообменным сетям. Это подтверждается новыми разработками правовой базы, технических и политических основ: национальные и международные договоры по интеллектуальной собственности становятся все более и более суровыми в части ее охраны, а государства мобилизуют все силы на борьбу с «пиратством» и «кибер-терроризмом».

Джарон Ланье говорил, что «Манхэттен — одно из самых ненадежных мест для хранения архивов на планете. Он является притягательной целью для террористического акта или вооруженного нападения в течение всего обозначенного срока (1000 лет)». И действительно, нам недолго пришлось ждать террористических актов. Можно предвидеть и последующие действия террористов. В глобальной цивилизации, основанной на так называемом «обществе знания», дальнейшие террористические акты не будут иметь целью уничтожение огромных офисных зданий, даже если они представляют собой сердце финансовой системы или позволяют убить максимально возможное количество людей. Террористы пойдут дальше. Следующий удар они нанесут по искусству, памяти (мира) или религии.

Уже завтра террористы или завоеватели не захотят убить человека, их целью станет душа их врага. Разрушительные пушечные выстрелы оставили на Бамианских Буддах свои послания-предвестники войны, объявленной духовному началу человека.

Однако вернемся к нашим тараканам. Как отметил Джарон Ланье, его предложение является «отнюдь не шуткой или социальным комментарием». Оно представляет «лучшее технологическое решение».

Это слишком деликатно с его стороны. Решение записать память человечества на ДНК тараканов представляется блестящей находкой не только с технической, но и с философской точки зрения. Это наглядно демонстрирует, к каким средствам мы вынуждены будем прибегнуть во имя сохранения духовного наследия в катакомбах Империи.

Дух, который мог бы свободно парить над водой, будет низведен до таракана. Какой восхитительный закат эпохи!

Перед лицом такой перспективы, художник должен ответить на огромное количество серьезных вопросов. Что я должен делать? Должен ли я создать ДНК-совместимые файлы, чтобы облегчить работу архивариусам?

Миллиардеры, которые могут позволить себе купить полотна Пола Сезанна, уже сегодня должны прибегнуть к хранению своих произведений искусства в банковских сейфах по очевидным причинам безопасности и сохранности. Гора Сент-Виктуар, увиденная тонким и жадным взором художника и перенесенная им на холст, ныне обречена на существование без проблеска дневного света. Но хранилища банков в грядущем тысячелетии не смогут оставаться надежной и достаточной защитой. В прессе появилось много репортажей о многочисленных произведениях искусства, которые похоронены под руинами Всемирного Торгового Центра. Мы должны идти намного дальше, если мы хотим сохранить память искусства и память человеческого духа для будущего и если мы хотим дать возможность будущим археологам отыскать следы прошлого.

В начале Второй Мировой Войны Джордж Оруэлл сказал: «Первое испытание для любого произведения искусства — это его способность к выживанию». Вчера нацисты выкрали и присвоили себе работы великих мастеров, что, по крайней мере, было данью уважения зла к добродетели. Завтра нам стоит опасаться того, что новые варвары разработают стратегию полного уничтожения духовного наследия. Они не будут больше стремиться завладеть художественными произведениями побежденного противника, их целью станет уничтожение памяти Другого.

Именно поэтому нам необходимо признать, что если произведение искусства должно выжить, его необходимо сохранить в интронах нашего таракана. И через тысячу лет, может случиться так, что они, бережно спрятанные в нескольких интронах ДНК, будут нам доступны лишь на языке моделирования трехмерного пространства (VRML). С их помощью мы и сможем совершать виртуальное путешествие, чтобы увидеть шедевры прошлого. Однако такой путь стоит рассматривать лишь как последнюю надежду на спасение, и при этом, только с помощью архивирования. Ведь сам по себе таракан не является ни искусством, ни религией, он всего лишь хранитель бледной и вынужденно упрощенной копии искусства.

Вопрос стоит следующим образом: нужно ли нам, чтобы выжило искусство или же необходимо выжить нам, чтобы творить?

Искусство выживания может стать единственным искусством, достойным архивирования.

С этой точки зрения, нам есть чему поучиться у тараканов: они оправдали смысл своего выживания. Но если нам действительно необходимо сохранять нашу память в их генах, не служит ли это доказательством нашей фундаментальной амнезии?

Виртуальное пространство, парадигма электронной культуры (E-culture)

Что такое электронная культура? По сути, это культура виртуального пространства (как противопоставление культуре реальности). Виртуальность превращается в одну из фундаментальных парадигм нашего времени.

Виртуальные технологии (цифровое кодирование, интерактивность, симуляция, сетевая технология, погружение….) окажут на человечество такое же влияние, как в свое время оказали использование железа, изобретение письменности и развитие техники. Тесные связи существуют между процессами глобализации в экономике, развития информационного общества и «сокращения доли ручного труда», вызванное повышением эффективности техники. Их объединяет всепроникающее понятие абстрактного. Абстракция — это способ перенести себя за пределы реального мира, чтобы погрузиться мыслями в идеальный мир понятий и образов.

С одной стороны, такое путешествие за пределы реальности очень полезно. Как ни парадоксально, оно позволяет лучше понять действительность, четче увидеть всю ее сложность. С этой точки зрения, виртуальность помогает нам лучше осознать реальность. Но с другой стороны, виртуальное путешествие за пределы реальности подвергает нас огромному риску: утрате человеческой оболочки, потере чувствительности и восприимчивости, отдалению от наших человеческих и социальных корней, одним словом, риску дегуманизации.

Уже сегодня не надо далеко ходить за примерами обобщенной абстракции: абстрактность электронных денег и виртуальные ценности биржевых игроков; абстрактные товары и услуги, все более оторванные от материального мира; абстрактное понятия национального государства, беспомощного перед лицом глобального киберпространства; абстрактная теория «экономики внимания», которое сводит процесс поиска информации в Интернете всего лишь к процессу бездумной «информационной проходки»; абстрактные «виртуальные сообщества», которые виртуально объединяют людей, разбросанных по всему миру, для интеллектуального, социального, креативного, политического общения, но в то же время становятся вполне реальными гетто, изолирующими участников друг от друга.

По сути, виртуальность — это творение духовного начала, столкнувшееся с бесконечным множеством мириад проблем реального мира, делающее все возможное для их объединения и осмысления как единого целого. Виртуальность в высшей степени многообразна. Она увеличивает количество промежуточных фаз бытия. Она преумножает вариативность и возможности. Она безгранично расширяет масштаб своих «копий», но в этом Капернауме она также позволяет нам объединить все множество образов и изображений, распределяя их по категориям и приводя этим к еще более высокому уровню абстракции. Взрывая реальность, виртуальность обязывает нас с еще большим постоянством и упорством исследовать принцип единства, который постепенно испаряется и, в конце концов, становится Знаком. И в этом смысле виртуальность это конкретный образ человека, погруженного «внутрь» мира.

Другие