версия для печати16 марта Государственная Дума приняла в третьем чтении поправки к статьям 146 и 180 Уголовного кодекса, предусматривающим ответственность за нарушения авторских прав и незаконное использование товарных знаков. Благодаря нашей сетевой прессе вы все, надеюсь, об этом знаете. Поэтому я, двигаясь по следам освещающих, напишу, пожалуй, не столько о самом событии, сколько о том, как его “подавали”, и что из всего этого может получиться. Вообще, заголовки по теме, как правило, вертелись вокруг того, что Дума, мол, “признала скачивание mp3 тяжким преступлением”. Вот на этом остановлюсь поподробнее.
Авторское правосознание
Революционные матросы и солдаты на заре Советской власти пытались, отбросив в сторону законы, действовать по велению совести и “революционного правосознания”. Потом, правда, спохватились, и решили, что все-таки без явно сформулированных норм поведения не обойтись, поскольку правосознание у каждого свое. Сходную ситуацию мы наблюдаем сейчас в области так называемой “интеллектуальной собственности”, в которой государство пытается наводить порядок. Но здесь сложнее: “правосознание” (читай: “произвол”) усиленно мимикрирует под самую настоящую рафинированную законность. Придется учиться различать...
Именно так и произошло с поправками в Уголовный кодекс: освещались они в прессе исключительно через призму “правосознания”. Большинство афтаров, не сговариваясь, написало ахинею о том, что, мол, нас теперь всех пасодют за скачанные mp3 и купленные пиратские диски. Да что журналисты: даже некий “депутат Валерий Гребенников” в своем комментарии для “Радио России” в обоснование такой странной точки зрения апеллировал к “согласованию с автором” и “гражданским правам собственников проводящей сети”, то бишь провайдеров. Провайдеры-то тут при чем?
Еще одним депутатским аргументом стало то, что скачанные таким образом произведения могут потом быть использованы в аморальных целях. Нет, я в принципе, и сам, помнится, прослеживал сложную и запутанную связь между моралью и деньгами, но вот что должно быть в голове человека, который связывает возможность такого “использования” именно с оплатой, для меня загадка. Как загадка и то, почему такую ахинею про написанное в законе несет не кто-нибудь, а первый заместитель председателя комитета Думы по законодательству.
Короче: запомните, запишите и выучите наизусть: никогда копирование музыки и фильмов для личных целей не признавалось в России преступлением, разве что в мечтах так называемых “правообладателей”. Производить такое копирование разрешают нам с вами статья 26 закона “Об авторском праве и смежных правах”. Она устанавливает случаи, когда фонограммы или “аудиовизуальные произведения” (чаще всего фильмы), могут быть скопированы, что называется, “для себя”, с выплатой автору вознаграждаения. Вознаграждение же мы с вами платим заранее, когда покупаем чистые носители информации и воспроизводящие устройства: оно включено в их цену.
Вернее, должно быть включено: существует указ Президента аж от 5 декабря 1998 года, в котором на Правительство возлагается обязанность определить порядок его сбора. Но Правительство до сих пор этого не сделало, и, согласно одному из писем Таможенного комитета (от 30 января 1999 года, №01-15/2519), импорт техники и носителей информации отсуществляется “условно”, и импортер должен гарантировать выплату такого вознаграждения в последующем. Интересно, что начнется, когда деньги все-таки начнут собирать, и какие суммы “натекли” за девять лет, но все эти разборки простых пользователей не касаются: мы с вами закон исполняем, а если этого не делает Правительство, то это – его проблемы. Точно так же нас не должна волновать покупка пиратского диска. Продавец сделал для нас копию, которую мы используем для личных целей, а все остальное пусть волнует продавца.
Незаконным копирование делается тогда, когда мы начинаем раздавать файлы неограниченному числу людей: выкладываем в локалку или пиринговую сеть. Кстати, по слухам именно сейчас в масштабах страны идет проверка провайдерских “локалок”, на предмет контрафакта и порнографии, так что вы уж предохраняйтесь. Теоретически противоядием от обвинений в нарушении авторских прав может стать “расшаривание” файлов только для ограниченного круга знакомых. Но на практике я бы сильно на это не надеялся: есть закон, а есть практика его исполнения, и в области “интеллектуальной собственности” эти две вещи слабо соотносятся друг с другом.
Обычно при таких вот привнесенных пересказами неточностях имеет смысл припасть к первоисточникам и смотреть, что сообщают новостные агентства. Увы: в этот раз и они были не совсем точны. Скажем, у РИА “Новости” в сообщении значилось, что “Закон увеличил штрафы за незаконное использование чужой интеллектуальной собственности до 500 тысяч рублей вместо 200 тысяч рублей в настоящее время”. Ну, это действительно так, но здесь не сказано, что за “интеллектуальная собственность” такая, а ее много разной бывает. Дело в том, что максимальный штраф по статье 146 УК – и так пятьсот тысяч. Увеличен он только в статье 180, которая карает за товарные знаки. Одновременно максимальные сроки отсидки по обеим статьям подняты до шести лет.
Пользование vs. использование
Кстати, одновременно с этим поправками по-другому переформулирован сам состав статьи 180, причем в сторону смягчения. Раньше преступлением было незаконное использование товарного знака, совершенное неоднократно или причинившее крупный ущерб. Теперь нужно, чтобы эти действия были совершены в крупном размере.
Казалось бы, нам с вами обвинения в подделке торговых марок не грозят, но это только так кажется. Лично я встречал в печати сообщения о том, как “использованием товарного знака” объявлялось простое его изображение, скажем, на игрушечных автомобильчиках. Или, например, печать типографией этикеток по заказу ликеро-водочного завода: оштрафовали именно типографию, а не завод. Ну и из широко освещаемых случаев: конфискация компьютера и фотографий Ивана Ушкова в Санкт-Петербурге. В протоколе изъятия, скан которого лежит по ссылке, милиционер корявым почерком исправно отразил все товарные знаки, изображенные на фотографиях. И в разговоре с проверяющими про “незаконное использование” упоминалось.
Но изображение товарного знака – это еще не его использование. Использование имеет место тогда, когда изображение выдается именно за товарный знак, а не просто нарисовано на товаре. Здесь мы имеем именно случай “авторского революционного правосознания”: под “использованием” понимается не то определение, которое дано в законе (в данном случае – законе “О товарных знаках, знаках обслуживания и наименованиях мест происхождения товаров”), а его обыденное, “рабоче-крестьянское” понимание.
Я догадываюсь, откуда растут ноги у такого вот понимания “использования”: из “дела Поносова”. Разумеется, так это оно трактовалось еще и раньше, но это дело – первое по части распространения “передового опыта”. Свежий случай такого авторско-правового произвола – недавний “наезд” на Челябинский текстильный комбинат. Он явно строился по “поносовской” схеме: во-первых, состав преступления проверяющие нашли в пользовании компьютерами, что незаконно (в своей статье про “дело Поносова” я объяснял, почему). Во-вторых, прокуратура, не утруждая себя поисками того, кто установил программы, обвиняемым сделала директора завода, который, якобы, несет ответственность за все, что на нем происходит. Это не так: привлечение к уголовной ответственности осуществляется исключительно по Уголовному кодексу, в котором такой чепухи, разумеется, не написано. Ну и в-третьих, проверке предшествовало “уведомление” о том, что пользоваться пиратскими программами нехорошо. И сама проверка произошла как раз тогда, когда под впечатлением от этого документа завод все-таки решил приобрести лицензионные программы.
Вот на “уведомлении” стоит остановиться поподробнее. Обычно его роль исполняет “расписка”, которую сотрудники милиции вручают потенциальному “фигуранту” дела, зайдя к нему на “беседу” под каким-нибудь благовидным предлогом. Именно так было с Поносовым, правда, в его случае расписка была взята уже после проверки. Но в челябинском случае проверяющие решили упростить задачу, и просто послали уведомление. А задача этой бумаги проста: она будет приобщена к уголовному делу, и станет подтверждением того, что обвиняемый знал о том, что пользование пиратскими программами – противозаконно. То есть – основным доказательством умысла. Буквально на днях я разбирал ситуацию с возложением ответственности на руководителя предприятия и ролью такого “уведомления”, правда, не на “Вебпланете”, а в “Компьютерре”. Там все описано чуть обстоятельнее, можете почитать.
Увы: “авторское правосознание” демонстируют нам не только простые обыватели, но и милиция, а вслед за нею – и судьи. Поскольку именно такие трактовки “использования” встречаются в уже вынесенных и опубликованных приговорах. В сущности, и милиция, и судьи – это те самые обыватели и есть, только они при этом должны знать законы. Но они этим похвастать могут не всегда.
Трудно переоценить роль наших средств массовой информации в распространении подобных трактовок и точек зрения. Низовое звено милиции судит о законодательстве по газетам, и пишет ахинею в уголовных делах, которые потом рассматривают судьи – и подмахивают, что написано. Формирование общественного мнения по этому вопросу – не менее важно, чем правильное соблюдение законов: фактически они связаны между собой. А мнение это пока формируют “правообладатели”, в соответствии со своим “правосознанием”. Очень плохо.
Короче: зла моего больше не хватает. И тех кто написал, что, мол, нас всех сажать будут за скачивание музыки, я предлагаю по законам революционного времени объявить контрой и расстрелять. Чтобы на всю жизнь запомнили...
